Вера — это то, за что ты готов умереть, а религия — это то, за что ты готов убивать.
Анатолий Юрьевич Аврутин
Белорусский поэт, переводчик, публицист, критик, прозаик, редактор. Лауреат Национальной литературной премии Беларуси.
Лауреат Большой литературной премии России.
Белорусский поэт, переводчик, публицист, критик, прозаик, редактор. Лауреат Национальной литературной премии Беларуси.
Лауреат Большой литературной премии России.
Здравствуйте, Анатолий Юрьевич!
Хочу поблагодарить вас за то, что согласились на это интервью! Вы первый гость нашего журнала из республики Беларусь, а это значит, что наш с вами разговор в каком-то смысле будет иметь статус международного. И это замечательно!
Должен сказать, что пока я готовил для вас вопросы и изучал ту информацию, которая есть о вас в интернете, то меня не покидало ощущение, что вы не только по рассуждениям, но и где-то и в глубине души ничем не отличаетесь от русского человека. Можно ли таким образом сделать вывод, что вы белорусский поэт с русской душой?
Мне кажется, что души белорусов вообще очень непросто отличить от душ их российских собратьев. Еще в далеком 1915 году будущий классик белорусской литературы Максим Богданович сказал: «Русских народов три, все они одного корня...» И сколько националисты всех мастей ни пытаются наши народы рассорить, суть остается той же. Хотя, будем откровенны, события на Украине с предшествующими им многолетними бомбежками Донбасса, а затем и уничтожением всего, что связано с русской культурой, показали, что братья могут быть еще более злейшими врагами, чем просто чужие люди. Некогда бесноватый фюрер сказал: «Мы тогда победим Россию, когда украинцы и белорусы поверят, что они не русские». Фюрера давно нет, но дело его, как оказалось, живёт: украинцы в массе своей поверили в свою нерусскость. В Беларуси, слава богу, подобные настроения никогда не были особенно популярны, а когда наши сограждане увидели, к чему это приводит, то и вообще резко пошли вниз.
Что же касается чисто литературной стороны вопроса, то лично для меня в творчестве границ между Россией и Беларусью как не существовало ранее, так нет и поныне. Более того, в российских изданиях я публикуюсь даже чаще, чем дома, и российская литературная среда давно воспринимает меня за своего. Разумеется, во всем этом есть и разного рода нюансы, порой омрачающие жизнь (прочтите мое стихотворение «Вдали от России»), но главного никакие второстепенные моменты заслонить не могут.
Ваши слова вселяют надежду! И я убежден, что пока есть люди, думающие как вы, у западных провокаторов не так много шансов добиться успеха по разъединению народов России и Беларуси!..
Насколько я знаю, поэзия появилась в вашей жизни в раннем детстве и продолжает сопровождать вас и по сей день. Но если попросить вас взглянуть на весь ваш творческий путь, сможете ли вы сказать, в какой период вы написали ваши лучшие произведения? И как вам кажется, влияет ли возраст на качество поэзии?
Если бы мне некоторые люди, руководствуясь самыми благими порывами, всё чаще не напоминали о возрасте, я бы о нём и не задумывался. Во всяком случае, физически я себя ощущаю лет на двадцать моложе, а морально... Меня спасает, что в детстве я рос под неусыпной маминой опекой и потому был достаточно инфантильным мальчиком. Вот эта инфантильность меня во многом и выручает на протяжении всей жизни — я часто рассуждаю, как наивный человек, по-детски удивляюсь некоторым вещам, могу по-юношески влюбиться. Может, потому и муза моя всё еще по-детски ранима и немного наивными глазами взирает на мир. Во всяком случае, по моему собственному представлению, уровень написанного за последнее десятилетие превосходит мой «молодой» уровень. Более того, продолжает расти и поныне. Недавно готовил к изданию книгу, в которую вошло самое-самое, избранное из избранного. Она вышла в московском издательстве «Вест-Консалтинг» несколько месяцев назад и называется «С чистого листа». Отбор я сам себе устроил жестче некуда, а в итоге как минимум треть книги составили стихи, написанные за последние два-три года. Они мне представляются вершинными на данный момент в собственном творчестве. Но это не означает, что я не надеюсь написать еще нечто более знаковое.
Всю вашу молодость вы прожили в СССР. Тогда была довольно жесткая цензура, и добиться того, чтобы твои литературные труды были опубликованы в каком-либо издании, было невероятно сложно. Ведь всё было государственное. И красная машина, будучи воплощением коммунистической идеологии, не давала спуску тем поэтам и писателям, которые позволяли себе свободомыслие, и немедленно записывала их в диссиденты? Но ваши стихи тем не менее с 1973 года регулярно публиковались на страницах газеты «Железнодорожник Беларуси». Скажите, с чем вы это связываете? Ваши взгляды были просто созвучны с советским мироустройством или же приходилось использовать разные литературные приемы, чтобы редакторы ни о чём не догадались?
Никогда не использовал никаких «литературных приемов», чтобы обмануть внимание редакторов и цензуры. Более того, мне никогда не было тесно в установленных законом рамках. И я до сих пор, как, кстати, и многие настоящие творцы, сожалею, что нынче из творческого поля цензура исчезла. Лично ко мне за все те годы у цензуры лишь однажды возник маленький вопрос. Будучи сотрудником одного ведомственного журнала, я написал очерк о тогдашнем директоре одного из предприятий бытового обслуживания, отставном генерале. И была там строчка о том, что войну мой герой закончил в Гродно в звании подполковника. Из Главлита позвонил опекавший нас цензор, который регулярно просил добыть для его жены дефицитный абонемент в прачечную самообслуживания, и извиняющимся, но не терпящим возражения тоном сообщил, что в таком городе, как Гродно, по их правилам не должно быть военного чином выше майора. Я робко попытался перечить, что это, мол, давно было, еще в конце войны, но потом мы оба поняли бессмысленность спора. В итоге звание просто зачеркнули, цензор рассказал мне свежий анекдот, и на сим «сложная ситуация» была исчерпана. Ни одного моего стихотворения ни из одного сборника цензура тоже не сняла. Но отдадим ей должное — ниже какого-то уровня она деятелям культуры опускаться не позволяла. Сейчас бы такое очень даже не помешало. Глядишь, не выходили бы в свет книги и фильмы, порочащие всё святое и убивающие в человеке самые светлые порывы и чувства.
Насчёт цензуры я полностью на вашей стороне! Мерзость, которую сегодня так часто публикуют во многих изданиях, руководствуясь исключительно шкурными интересами, уже не то что ни в какие рамки не лезет, а, по-моему, даже через врата Ада уже не пройдёт!
А как вы считаете, возможно ли сегодня каким-то образом внедрить цензуру советского типа?
Почему именно советского? Большое видится на расстоянии -- достаточно взять от цензуры тех лет принципиальное отстаивание моральных и этических ценностей, которые формировались в народе столетиями, сделав при этом поправку на реальности нашего времени. Думаю, что советской цензуре и в голову не могла прийти ситуация, когда Каренин-муж будет бегать по сцене с настоящими оленьими рогами на голове, а Джульетта выражаться матом, что самыми высокими литературными премиями будут отмечаться «произведения», в которых очерняется всё святое -- любовь к Родине, патриотизм, чистота чувств. Здесь мне кажется, государству вполне по силам и власть употребить -- прогнать со сцены всех этих полуголых и безголосых певичек, убрать с экранов и книжных полок лживые сериалы и не менее лживые порнотриллеры, вернуть читателю и слушателю классические спектакли, поэтические вечера, дискуссии о высоком...
Продолжая эту тему, не могу вас не спросить ещё и вот о чём. Пару лет тому назад в интервью Марату Маркову, который сегодня занимает пост министра информации Беларуси, вы сказали о том, что русская литература, поэзия, а также песни, такие, например, как «Синий платочек», внесли существенный вклад в победу советской армии над фашистской Германией. И у меня нет ни одной причины с вами не согласиться. Однако, как вы считаете, что случилось потом? Почему в начале 90-х годов советский народ так легко поменял всё своё богатое культурное наследие на «Макдоналдс», кока-колу и американские боевики? Ведь именно это и привело в итоге к тому, что сегодня Каренин бегает по сцене с рогами, а Джульетта выражается матом.
Понимаете, если бесконечно повторять «халва, халва», во рту не только сладко не станет, но и интерес к этой самой халве постепенно сменится на отвращение. Так произошло и с идеологией — людям столько лет вколачивали в мозги трафаретные коммунистические лозунги, столько лет «партия торжественно провозглашала, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», столько было в нашей тогдашней повседневности узколобой лозунговости, в которую не верили даже сами эти лозунги провозглашавшие, что у людей сложилось стойкое неприятие всей идеологической стороны нашей повседневности. И зачастую казались досадными помехами все преимущества советского строя, включая лучшее в мире образование, бесплатную медицину и многое другое. Всё это умело подогревалось из-за рубежа разного рода радиоголосами, шмотьём с яркими этикетками, которое счастливцы привозили из-за кордона, дешёвыми западными боевиками, всё более заполонявшими эфир и лично мне напоминавшими засадный полк врага, почему-то окопавшийся на нашей территории. Нечто вроде троянского коня, дождавшегося в конце концов своего часа. И когда страна действительно начала разваливаться, не готовыми к такому повороту событий оказались и большинство честных партийцев, и, убеждён, спецслужбы, которые не сумели этого предупредить. Добавьте сюда предательство партийной верхушки — людей ведь приучили к мысли, что партия всегда права и никогда не ошибается. Вот большинство и ожидало, когда партия всё исправит.
Согласен! Но коммунистическая партия, на которую можно было бы свалить все несчастья, уже давным-давно не у власти, а между тем так называемый «просвещенный Запад», как это ни печально, по-прежнему активно насаждает свою идеологию, и создается впечатление, что ему это удается.
И в качестве примера, с вашего позволения, я бы хотел привести вашу замечательную Республику.
В 2020 году некий активист прямо в центре Минска измазал краской памятник Пушкину, вернее кисти рук великого поэта. Сделал он это якобы в знак протеста российской внешней политики и отделался в итоге всего лишь штрафом. Не считаете ли вы, что такой акт вандализма очень напоминает действия неонацистских представителей на Украине? И почему, на ваш взгляд, из белорусских писателей только вы и Михаил Поздняков публично выступили с осуждением этого негодяя, который, вместо того чтобы сделать что-то полезное для своей страны, ходил и портил архитектуру прекрасного города?
Как я вижу, вы прекрасно осведомлены о том, что происходит в различных сферах жизни Беларуси. Важно не только то, что его за это неважно как, но наказали, а единодушное осуждение общественностью этого акта вандализма. Настолько единодушное, что даже во время последовавших вскоре известных событий во время президентских выборов ничего подобного больше не происходило. Белорусы и в этой ситуации оказались мудрее своих украинских соседей, с идиотским остервенением рушивших памятники не только советским военачальникам, но и тому же Александру Сергеевичу.
Вот видите, Анатолий Юрьевич, как разговоры о политике накаляют обстановку. Казалось бы, мы с вами вообще из другой оперы, и всё же не удержались. Ударили, так сказать, «по бездорожью и разгильдяйству»! Но, слава богу, политика не наша профессия, поэтому, думаю, мы с легкостью вернемся к основной теме!
В 2023 году вы были гостем программы «Смысл жизни», где вы сказали следующее:
«Я же всё-таки поэт, и мне очень бы хотелось общаться с поэтами серебрянного века, с Мариной Цветаевой, с Осипом Мандельштамом, с Константином Бальмонтом. И иногда мне кажется, что я бы пожертвовал своей жизнью, чтобы окунуться в атмосферу столетней давности».
Должен признаться, меня такие мысли тоже посещали и не раз, с той лишь разницей, что я бы хотел жить весь девятнадцатый век, подальше от жутких событий 1917 года, и чтобы была возможность общаться со всеми поэтами и прозаиками той эпохи.
Скажите, Анатолий Юрьевич, чем вас так привлекает именно серебрянный век, помимо действительно выдающихся поэтов, о которых вы упомянули? Ведь на самом деле времена тогда в России были довольно тяжёлые.
Я и не говорил, что мне бы хотелось испытать на себе, кроме тягот и проблем, через которые пришлось пройти в реальной жизни, еще и тяготы века минувшего. Но мне очень бы хотелось взглянуть изнутри на ситуацию, которая способна породить такой выплеск большого числа истинных поэтических дарований. Скажем, ситуация наших 90-х годов весьма напоминала ситуацию столетней давности в России, но никакого появления целой плеяды, да и не плеяды, новых гениальных поэтов не произошло. Почему? Ответа на этот вопрос я не знаю, но очень бы хотелось в этом хотя бы чуток разобраться. А уж пообщаться вживую с Блоком или Цветаевой — пусть и фантазия, но такая, за которую не стыдно. Хотя, если честно, я порой боюсь, что если бы фантазия моя могла стать реальностью, меня ждало бы некоторое разочарование. Миф о поэте — это одно, а реальный поэт, человек — совсем другое. И не всегда светлое.
Скажите, а как вы думаете, появятся ли ещё когда-нибудь такие поэты, чьи стихи будут способны выдерживать испытание временем и через века врываться в человеческую жизнь? Эпоха Возрождения ещё наступит или это невозможно? Задавая этот вопрос, я прекрасно понимаю, что ответить на него может только время. Но каждый хороший поэт всегда хоть немного, но пророк, а вы хороший поэт.
Я не сомневаюсь, что появятся. Другое дело, когда и, что не менее важно, окажется ли общество, которое столько десятилетий отучают от поэзии, потому что она воспитывает настоящие, истинные чувства, способным этого поэта заметить, понять и оценить по заслугам. Сейчас ведь пишущих стихи сотни тысяч, а то и миллионы. Поэтов же, истинных, настоящих, которые только поэтами и могут быть, как показывает история, на каждую эпоху считанные единицы. И их еще распознать нужно. Весь первый ряд Золотого века русской поэзии укладывается в шесть имён: Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет, Баратынский, Некрасов. Современникам же зачастую признавать истинного поэта просто не хочется — они боятся, что явится новый гений и затмит их скромные творения. Как некогда сказал Юрий Кузнецов, таланты есть, но не от Бога. А когда появляется поэт от Бога — это страшно и так называемым коллегам по перу, и власть предержащим, ибо истинный поэт агиток писать не станет и прославлять царя только потому, что тот царь, тоже не станет.
В одной из своих научных работ доктор филологических наук и член Европейской академии С. Н. Зенкин утверждает, что «писатель становится таковым не просто благодаря написанию стихов или прозы, а благодаря оценкам его деятельности. При этом такое признание носит общественный, а не административный характер. Общество решает, кто писатель, а кто нет...»
Лично я в корне не согласен с литературоведом Зенкиным, поскольку, исходя из его утверждения, писателем можно считать любого, чьи книги имеют популярность и покупаются. А это значит, что мы должны признавать писателями таких персонажей, как Донцова, Устинова и т. д. Современное общество в массе своей проявляет все признаки дурновкусия, и поэтому говорить о том, что оно в состоянии распознать настоящего писателя или поэта, совсем не приходится.
А что вы думаете по этому поводу?
Иногда некоторые внезапно вспоминают былые времена, когда самые известные писатели, чьи книги выходили большими тиражами, действительно были самыми лучшими в стране. По крайней мере, на тот момент. Но вместе с великой страной канули в прошлое и подобные критерии. Разного рода социологические опросы и исследования проводятся и поныне, да только результаты их порой неловко читать. Сегодня любой детективщик средней руки, автор дешёвых женских романов и тому подобной белиберды востребован больше, чем Шекспир или Гёте. В прозе, образно говоря, коллективный Водолазкин является едва ли не образцом для подражания. Никто уже не помнит, что писатель должен выделяться еще и собственным языком и язык этот должен быть «вкусным». На этом фоне и сами литераторы, будем откровенны, порой забывают сверкнуть свежей метафорой или ярким эпитетом. Ведь не поймут. Сегодня на поэтических вечерах, если таковые все же проводятся в какой-нибудь библиотеке, в качестве слушателей в основном присутствуют старушки-пенсионерки, которые восторженно хлопают всем подряд — и откровенному графоману, и случайно забредшему на такое мероприятие одарённому поэту. Ибо читательский вкус не просто испорчен — он практически отсутствует, люди утратили способность отличать в литературе хорошее от шелухи. И это самое печальное.
Однажды на вопрос о том, какая книга оказала на вас самое большое влияние, вы ответили так:
«У меня нет одного кумира, но есть очень много любимых писателей. Но если брать масштаб человечества, то крупнее и значительнее Библии, наверное, книги не создано...».
Да и в целом, читая ваши произведения, становится понятно, что вера в Бога занимает особое место в вашем творчестве и в вашем сердце. К примеру, относительно недавно была опубликована ваша повесть под названием «Тень судьбы». В ней один из героев в споре со священником говорит, на мой взгляд, потрясающую фразу: «Вера — это то, за что ты готов умереть, а религия — это то, за что ты готов убивать». Просто блестяще!
Учитывая вашу вовлеченность в эту тему и тот опыт размышлений, который, безусловно, уже успел накопиться, у меня к вам следующий вопрос.
Как вы думаете, с чем связано столь заметное в последние десятилетие снижение интереса у людей по всему миру и к христианской церкви, и к христианской религии?
Я думаю, что для многих людей, как и для меня, понятие высших сил, высшего начала намного шире тех заповедей и проповедей, которые нам предлагают священнослужители всех конфессий. Лично мне для общения со Всевышним посредники не нужны. Я и в храм стараюсь приходить тогда, когда там уже закончилась служба. Люблю спокойно походить по храму, помолчать перед иконами, зажечь свечу и долго смотреть на огонь. При этом никогда моя душа не принимала того, что я, будучи человеком православным, попросту обязан слепо верить и ни в чем не сомневаться. Я так устроен, что мне для того, чтобы что-то принять всей душой, нужно понять суть явления. К примеру, сколько ни спрашивал у священнослужителей, никто мне толком не объяснил, почему таинство сошествия благодатного огня на Пасху за месяц до этого события есть в программе телевидения и всегда в эту программу укладывается. Но это всё мелочи по сравнению с тем огромным духовным зарядом, который Библия до сих пор несёт человечеству. Если вдуматься, то практически вся классическая литература являет своего рода комментарий к Евангелию, объясняя человеку, что такое добродетель, любовь, грех, зло, что грешно, а что праведно. Именно поэтому всякого рода модернизмы, размывающие представления об этих высоких понятиях вместо того, чтобы их укреплять, затуманивающие главное, для меня всегда были и будут чужды.
Ну а теперь по традиции я бы хотел представить вашему вниманию вопросы в формате блиц.
Ваша главная черта?
Последовательность в достижении цели.
Какие добродетели Вы цените больше всего?
Человечность.
К каким порокам Вы чувствуете наибольшее снисхождение?
Связанным с возрастом, особенно забывчивости.
Любимые композиторы?
Бах, Шуберт.
Ваше любимое изречение?
Всё, что не поэзия, — пустое, всё, что не пустое, — поэзия.
Какое Ваше любимое занятие?
Творчество, самое тяжелое состояние — когда страшишься, что вдохновение больше не придёт.
Что является Вашим главным недостатком?
Не всегда умею постоять за себя.
Реформа, которую вы цените особенно высоко?
Надеюсь, что такая реформа ещё впереди.
Что вы больше всего ненавидите?
Больше всего ненавижу предательство и национальную нетерпимость.
Продолжите фразу «Белорусский человек — это...».
Белорусский человек — это, как говорит наш Президент, тот же русский, но только со знаком качества. Могу только присоединиться.
Оказавшись перед Богом, что вы ему скажете?
Оказавшись перед Богом, скажу: «Прости, Господи...».
Я благодарю вас, Анатолий Юрьевич, за этот разговор, который, по моему мнению, получился очень интересным и содержательным! И хочу попросить вас на прощание пожелать что-нибудь нашим читателям!
Любите поэзию, она спасает в трудную минуту.
Хочу поблагодарить вас за то, что согласились на это интервью! Вы первый гость нашего журнала из республики Беларусь, а это значит, что наш с вами разговор в каком-то смысле будет иметь статус международного. И это замечательно!
Должен сказать, что пока я готовил для вас вопросы и изучал ту информацию, которая есть о вас в интернете, то меня не покидало ощущение, что вы не только по рассуждениям, но и где-то и в глубине души ничем не отличаетесь от русского человека. Можно ли таким образом сделать вывод, что вы белорусский поэт с русской душой?
Мне кажется, что души белорусов вообще очень непросто отличить от душ их российских собратьев. Еще в далеком 1915 году будущий классик белорусской литературы Максим Богданович сказал: «Русских народов три, все они одного корня...» И сколько националисты всех мастей ни пытаются наши народы рассорить, суть остается той же. Хотя, будем откровенны, события на Украине с предшествующими им многолетними бомбежками Донбасса, а затем и уничтожением всего, что связано с русской культурой, показали, что братья могут быть еще более злейшими врагами, чем просто чужие люди. Некогда бесноватый фюрер сказал: «Мы тогда победим Россию, когда украинцы и белорусы поверят, что они не русские». Фюрера давно нет, но дело его, как оказалось, живёт: украинцы в массе своей поверили в свою нерусскость. В Беларуси, слава богу, подобные настроения никогда не были особенно популярны, а когда наши сограждане увидели, к чему это приводит, то и вообще резко пошли вниз.
Что же касается чисто литературной стороны вопроса, то лично для меня в творчестве границ между Россией и Беларусью как не существовало ранее, так нет и поныне. Более того, в российских изданиях я публикуюсь даже чаще, чем дома, и российская литературная среда давно воспринимает меня за своего. Разумеется, во всем этом есть и разного рода нюансы, порой омрачающие жизнь (прочтите мое стихотворение «Вдали от России»), но главного никакие второстепенные моменты заслонить не могут.
Ваши слова вселяют надежду! И я убежден, что пока есть люди, думающие как вы, у западных провокаторов не так много шансов добиться успеха по разъединению народов России и Беларуси!..
Насколько я знаю, поэзия появилась в вашей жизни в раннем детстве и продолжает сопровождать вас и по сей день. Но если попросить вас взглянуть на весь ваш творческий путь, сможете ли вы сказать, в какой период вы написали ваши лучшие произведения? И как вам кажется, влияет ли возраст на качество поэзии?
Если бы мне некоторые люди, руководствуясь самыми благими порывами, всё чаще не напоминали о возрасте, я бы о нём и не задумывался. Во всяком случае, физически я себя ощущаю лет на двадцать моложе, а морально... Меня спасает, что в детстве я рос под неусыпной маминой опекой и потому был достаточно инфантильным мальчиком. Вот эта инфантильность меня во многом и выручает на протяжении всей жизни — я часто рассуждаю, как наивный человек, по-детски удивляюсь некоторым вещам, могу по-юношески влюбиться. Может, потому и муза моя всё еще по-детски ранима и немного наивными глазами взирает на мир. Во всяком случае, по моему собственному представлению, уровень написанного за последнее десятилетие превосходит мой «молодой» уровень. Более того, продолжает расти и поныне. Недавно готовил к изданию книгу, в которую вошло самое-самое, избранное из избранного. Она вышла в московском издательстве «Вест-Консалтинг» несколько месяцев назад и называется «С чистого листа». Отбор я сам себе устроил жестче некуда, а в итоге как минимум треть книги составили стихи, написанные за последние два-три года. Они мне представляются вершинными на данный момент в собственном творчестве. Но это не означает, что я не надеюсь написать еще нечто более знаковое.
Всю вашу молодость вы прожили в СССР. Тогда была довольно жесткая цензура, и добиться того, чтобы твои литературные труды были опубликованы в каком-либо издании, было невероятно сложно. Ведь всё было государственное. И красная машина, будучи воплощением коммунистической идеологии, не давала спуску тем поэтам и писателям, которые позволяли себе свободомыслие, и немедленно записывала их в диссиденты? Но ваши стихи тем не менее с 1973 года регулярно публиковались на страницах газеты «Железнодорожник Беларуси». Скажите, с чем вы это связываете? Ваши взгляды были просто созвучны с советским мироустройством или же приходилось использовать разные литературные приемы, чтобы редакторы ни о чём не догадались?
Никогда не использовал никаких «литературных приемов», чтобы обмануть внимание редакторов и цензуры. Более того, мне никогда не было тесно в установленных законом рамках. И я до сих пор, как, кстати, и многие настоящие творцы, сожалею, что нынче из творческого поля цензура исчезла. Лично ко мне за все те годы у цензуры лишь однажды возник маленький вопрос. Будучи сотрудником одного ведомственного журнала, я написал очерк о тогдашнем директоре одного из предприятий бытового обслуживания, отставном генерале. И была там строчка о том, что войну мой герой закончил в Гродно в звании подполковника. Из Главлита позвонил опекавший нас цензор, который регулярно просил добыть для его жены дефицитный абонемент в прачечную самообслуживания, и извиняющимся, но не терпящим возражения тоном сообщил, что в таком городе, как Гродно, по их правилам не должно быть военного чином выше майора. Я робко попытался перечить, что это, мол, давно было, еще в конце войны, но потом мы оба поняли бессмысленность спора. В итоге звание просто зачеркнули, цензор рассказал мне свежий анекдот, и на сим «сложная ситуация» была исчерпана. Ни одного моего стихотворения ни из одного сборника цензура тоже не сняла. Но отдадим ей должное — ниже какого-то уровня она деятелям культуры опускаться не позволяла. Сейчас бы такое очень даже не помешало. Глядишь, не выходили бы в свет книги и фильмы, порочащие всё святое и убивающие в человеке самые светлые порывы и чувства.
Насчёт цензуры я полностью на вашей стороне! Мерзость, которую сегодня так часто публикуют во многих изданиях, руководствуясь исключительно шкурными интересами, уже не то что ни в какие рамки не лезет, а, по-моему, даже через врата Ада уже не пройдёт!
А как вы считаете, возможно ли сегодня каким-то образом внедрить цензуру советского типа?
Почему именно советского? Большое видится на расстоянии -- достаточно взять от цензуры тех лет принципиальное отстаивание моральных и этических ценностей, которые формировались в народе столетиями, сделав при этом поправку на реальности нашего времени. Думаю, что советской цензуре и в голову не могла прийти ситуация, когда Каренин-муж будет бегать по сцене с настоящими оленьими рогами на голове, а Джульетта выражаться матом, что самыми высокими литературными премиями будут отмечаться «произведения», в которых очерняется всё святое -- любовь к Родине, патриотизм, чистота чувств. Здесь мне кажется, государству вполне по силам и власть употребить -- прогнать со сцены всех этих полуголых и безголосых певичек, убрать с экранов и книжных полок лживые сериалы и не менее лживые порнотриллеры, вернуть читателю и слушателю классические спектакли, поэтические вечера, дискуссии о высоком...
Продолжая эту тему, не могу вас не спросить ещё и вот о чём. Пару лет тому назад в интервью Марату Маркову, который сегодня занимает пост министра информации Беларуси, вы сказали о том, что русская литература, поэзия, а также песни, такие, например, как «Синий платочек», внесли существенный вклад в победу советской армии над фашистской Германией. И у меня нет ни одной причины с вами не согласиться. Однако, как вы считаете, что случилось потом? Почему в начале 90-х годов советский народ так легко поменял всё своё богатое культурное наследие на «Макдоналдс», кока-колу и американские боевики? Ведь именно это и привело в итоге к тому, что сегодня Каренин бегает по сцене с рогами, а Джульетта выражается матом.
Понимаете, если бесконечно повторять «халва, халва», во рту не только сладко не станет, но и интерес к этой самой халве постепенно сменится на отвращение. Так произошло и с идеологией — людям столько лет вколачивали в мозги трафаретные коммунистические лозунги, столько лет «партия торжественно провозглашала, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», столько было в нашей тогдашней повседневности узколобой лозунговости, в которую не верили даже сами эти лозунги провозглашавшие, что у людей сложилось стойкое неприятие всей идеологической стороны нашей повседневности. И зачастую казались досадными помехами все преимущества советского строя, включая лучшее в мире образование, бесплатную медицину и многое другое. Всё это умело подогревалось из-за рубежа разного рода радиоголосами, шмотьём с яркими этикетками, которое счастливцы привозили из-за кордона, дешёвыми западными боевиками, всё более заполонявшими эфир и лично мне напоминавшими засадный полк врага, почему-то окопавшийся на нашей территории. Нечто вроде троянского коня, дождавшегося в конце концов своего часа. И когда страна действительно начала разваливаться, не готовыми к такому повороту событий оказались и большинство честных партийцев, и, убеждён, спецслужбы, которые не сумели этого предупредить. Добавьте сюда предательство партийной верхушки — людей ведь приучили к мысли, что партия всегда права и никогда не ошибается. Вот большинство и ожидало, когда партия всё исправит.
Согласен! Но коммунистическая партия, на которую можно было бы свалить все несчастья, уже давным-давно не у власти, а между тем так называемый «просвещенный Запад», как это ни печально, по-прежнему активно насаждает свою идеологию, и создается впечатление, что ему это удается.
И в качестве примера, с вашего позволения, я бы хотел привести вашу замечательную Республику.
В 2020 году некий активист прямо в центре Минска измазал краской памятник Пушкину, вернее кисти рук великого поэта. Сделал он это якобы в знак протеста российской внешней политики и отделался в итоге всего лишь штрафом. Не считаете ли вы, что такой акт вандализма очень напоминает действия неонацистских представителей на Украине? И почему, на ваш взгляд, из белорусских писателей только вы и Михаил Поздняков публично выступили с осуждением этого негодяя, который, вместо того чтобы сделать что-то полезное для своей страны, ходил и портил архитектуру прекрасного города?
Как я вижу, вы прекрасно осведомлены о том, что происходит в различных сферах жизни Беларуси. Важно не только то, что его за это неважно как, но наказали, а единодушное осуждение общественностью этого акта вандализма. Настолько единодушное, что даже во время последовавших вскоре известных событий во время президентских выборов ничего подобного больше не происходило. Белорусы и в этой ситуации оказались мудрее своих украинских соседей, с идиотским остервенением рушивших памятники не только советским военачальникам, но и тому же Александру Сергеевичу.
Вот видите, Анатолий Юрьевич, как разговоры о политике накаляют обстановку. Казалось бы, мы с вами вообще из другой оперы, и всё же не удержались. Ударили, так сказать, «по бездорожью и разгильдяйству»! Но, слава богу, политика не наша профессия, поэтому, думаю, мы с легкостью вернемся к основной теме!
В 2023 году вы были гостем программы «Смысл жизни», где вы сказали следующее:
«Я же всё-таки поэт, и мне очень бы хотелось общаться с поэтами серебрянного века, с Мариной Цветаевой, с Осипом Мандельштамом, с Константином Бальмонтом. И иногда мне кажется, что я бы пожертвовал своей жизнью, чтобы окунуться в атмосферу столетней давности».
Должен признаться, меня такие мысли тоже посещали и не раз, с той лишь разницей, что я бы хотел жить весь девятнадцатый век, подальше от жутких событий 1917 года, и чтобы была возможность общаться со всеми поэтами и прозаиками той эпохи.
Скажите, Анатолий Юрьевич, чем вас так привлекает именно серебрянный век, помимо действительно выдающихся поэтов, о которых вы упомянули? Ведь на самом деле времена тогда в России были довольно тяжёлые.
Я и не говорил, что мне бы хотелось испытать на себе, кроме тягот и проблем, через которые пришлось пройти в реальной жизни, еще и тяготы века минувшего. Но мне очень бы хотелось взглянуть изнутри на ситуацию, которая способна породить такой выплеск большого числа истинных поэтических дарований. Скажем, ситуация наших 90-х годов весьма напоминала ситуацию столетней давности в России, но никакого появления целой плеяды, да и не плеяды, новых гениальных поэтов не произошло. Почему? Ответа на этот вопрос я не знаю, но очень бы хотелось в этом хотя бы чуток разобраться. А уж пообщаться вживую с Блоком или Цветаевой — пусть и фантазия, но такая, за которую не стыдно. Хотя, если честно, я порой боюсь, что если бы фантазия моя могла стать реальностью, меня ждало бы некоторое разочарование. Миф о поэте — это одно, а реальный поэт, человек — совсем другое. И не всегда светлое.
Скажите, а как вы думаете, появятся ли ещё когда-нибудь такие поэты, чьи стихи будут способны выдерживать испытание временем и через века врываться в человеческую жизнь? Эпоха Возрождения ещё наступит или это невозможно? Задавая этот вопрос, я прекрасно понимаю, что ответить на него может только время. Но каждый хороший поэт всегда хоть немного, но пророк, а вы хороший поэт.
Я не сомневаюсь, что появятся. Другое дело, когда и, что не менее важно, окажется ли общество, которое столько десятилетий отучают от поэзии, потому что она воспитывает настоящие, истинные чувства, способным этого поэта заметить, понять и оценить по заслугам. Сейчас ведь пишущих стихи сотни тысяч, а то и миллионы. Поэтов же, истинных, настоящих, которые только поэтами и могут быть, как показывает история, на каждую эпоху считанные единицы. И их еще распознать нужно. Весь первый ряд Золотого века русской поэзии укладывается в шесть имён: Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет, Баратынский, Некрасов. Современникам же зачастую признавать истинного поэта просто не хочется — они боятся, что явится новый гений и затмит их скромные творения. Как некогда сказал Юрий Кузнецов, таланты есть, но не от Бога. А когда появляется поэт от Бога — это страшно и так называемым коллегам по перу, и власть предержащим, ибо истинный поэт агиток писать не станет и прославлять царя только потому, что тот царь, тоже не станет.
В одной из своих научных работ доктор филологических наук и член Европейской академии С. Н. Зенкин утверждает, что «писатель становится таковым не просто благодаря написанию стихов или прозы, а благодаря оценкам его деятельности. При этом такое признание носит общественный, а не административный характер. Общество решает, кто писатель, а кто нет...»
Лично я в корне не согласен с литературоведом Зенкиным, поскольку, исходя из его утверждения, писателем можно считать любого, чьи книги имеют популярность и покупаются. А это значит, что мы должны признавать писателями таких персонажей, как Донцова, Устинова и т. д. Современное общество в массе своей проявляет все признаки дурновкусия, и поэтому говорить о том, что оно в состоянии распознать настоящего писателя или поэта, совсем не приходится.
А что вы думаете по этому поводу?
Иногда некоторые внезапно вспоминают былые времена, когда самые известные писатели, чьи книги выходили большими тиражами, действительно были самыми лучшими в стране. По крайней мере, на тот момент. Но вместе с великой страной канули в прошлое и подобные критерии. Разного рода социологические опросы и исследования проводятся и поныне, да только результаты их порой неловко читать. Сегодня любой детективщик средней руки, автор дешёвых женских романов и тому подобной белиберды востребован больше, чем Шекспир или Гёте. В прозе, образно говоря, коллективный Водолазкин является едва ли не образцом для подражания. Никто уже не помнит, что писатель должен выделяться еще и собственным языком и язык этот должен быть «вкусным». На этом фоне и сами литераторы, будем откровенны, порой забывают сверкнуть свежей метафорой или ярким эпитетом. Ведь не поймут. Сегодня на поэтических вечерах, если таковые все же проводятся в какой-нибудь библиотеке, в качестве слушателей в основном присутствуют старушки-пенсионерки, которые восторженно хлопают всем подряд — и откровенному графоману, и случайно забредшему на такое мероприятие одарённому поэту. Ибо читательский вкус не просто испорчен — он практически отсутствует, люди утратили способность отличать в литературе хорошее от шелухи. И это самое печальное.
Однажды на вопрос о том, какая книга оказала на вас самое большое влияние, вы ответили так:
«У меня нет одного кумира, но есть очень много любимых писателей. Но если брать масштаб человечества, то крупнее и значительнее Библии, наверное, книги не создано...».
Да и в целом, читая ваши произведения, становится понятно, что вера в Бога занимает особое место в вашем творчестве и в вашем сердце. К примеру, относительно недавно была опубликована ваша повесть под названием «Тень судьбы». В ней один из героев в споре со священником говорит, на мой взгляд, потрясающую фразу: «Вера — это то, за что ты готов умереть, а религия — это то, за что ты готов убивать». Просто блестяще!
Учитывая вашу вовлеченность в эту тему и тот опыт размышлений, который, безусловно, уже успел накопиться, у меня к вам следующий вопрос.
Как вы думаете, с чем связано столь заметное в последние десятилетие снижение интереса у людей по всему миру и к христианской церкви, и к христианской религии?
Я думаю, что для многих людей, как и для меня, понятие высших сил, высшего начала намного шире тех заповедей и проповедей, которые нам предлагают священнослужители всех конфессий. Лично мне для общения со Всевышним посредники не нужны. Я и в храм стараюсь приходить тогда, когда там уже закончилась служба. Люблю спокойно походить по храму, помолчать перед иконами, зажечь свечу и долго смотреть на огонь. При этом никогда моя душа не принимала того, что я, будучи человеком православным, попросту обязан слепо верить и ни в чем не сомневаться. Я так устроен, что мне для того, чтобы что-то принять всей душой, нужно понять суть явления. К примеру, сколько ни спрашивал у священнослужителей, никто мне толком не объяснил, почему таинство сошествия благодатного огня на Пасху за месяц до этого события есть в программе телевидения и всегда в эту программу укладывается. Но это всё мелочи по сравнению с тем огромным духовным зарядом, который Библия до сих пор несёт человечеству. Если вдуматься, то практически вся классическая литература являет своего рода комментарий к Евангелию, объясняя человеку, что такое добродетель, любовь, грех, зло, что грешно, а что праведно. Именно поэтому всякого рода модернизмы, размывающие представления об этих высоких понятиях вместо того, чтобы их укреплять, затуманивающие главное, для меня всегда были и будут чужды.
Ну а теперь по традиции я бы хотел представить вашему вниманию вопросы в формате блиц.
Ваша главная черта?
Последовательность в достижении цели.
Какие добродетели Вы цените больше всего?
Человечность.
К каким порокам Вы чувствуете наибольшее снисхождение?
Связанным с возрастом, особенно забывчивости.
Любимые композиторы?
Бах, Шуберт.
Ваше любимое изречение?
Всё, что не поэзия, — пустое, всё, что не пустое, — поэзия.
Какое Ваше любимое занятие?
Творчество, самое тяжелое состояние — когда страшишься, что вдохновение больше не придёт.
Что является Вашим главным недостатком?
Не всегда умею постоять за себя.
Реформа, которую вы цените особенно высоко?
Надеюсь, что такая реформа ещё впереди.
Что вы больше всего ненавидите?
Больше всего ненавижу предательство и национальную нетерпимость.
Продолжите фразу «Белорусский человек — это...».
Белорусский человек — это, как говорит наш Президент, тот же русский, но только со знаком качества. Могу только присоединиться.
Оказавшись перед Богом, что вы ему скажете?
Оказавшись перед Богом, скажу: «Прости, Господи...».
Я благодарю вас, Анатолий Юрьевич, за этот разговор, который, по моему мнению, получился очень интересным и содержательным! И хочу попросить вас на прощание пожелать что-нибудь нашим читателям!
Любите поэзию, она спасает в трудную минуту.
Автор публикации Борис Эхтин, главный редактор журнала TERANTELLA.
Май/2025
